В ноябре 1999 года Бориса Немцова назначили губернатором Нижнего Новгорода.
Это был грандиозный успех для молодого, еще не достигшего тридцатилетия человека. Гроссмейстер политического пасьянса Ельцин умел делать выбор и делал его часто — с неизменным результатом.
Немцов прибыл в Нижний для представления по случаю вступления в должность.
Фанфары застряли в пути. Нижний Новгород — сердце России, и мужики встретили власть дубинами. Этими дубинами они дубасили витрины. Власть заинтересовалась. От радости встречи у народа снесло башню? Гладиаторские игры по-новгородски? Заговор стекольщиков? Почему шюм? Или прикурить им давно не давали?
Так точно, отрапортовала встречная свита: давно. — Так дать! — Так нечего... Сигареты в городе кончились. Извольте видеть: табачный бунт.
И месяц молодой энергичный губернатор работал снабженцем. Утро начиналось с селекторного совещания, а потом он ехал лично контролировать и накручивать хвосты. Хвостов было много, и рука к вечеру отваливалась.
Когда появились сигареты, исчезла водка. Когда появилась водка, исчез хлеб. Прожорливость среднестатистического человека способна свести на нет самые благие политические планы. Такой народ легче убить, чем прокормить. Когда появился хлеб, исчез Советский Союз. Губернатор перевел дух.
По телевизору президент поздравил свободный народ с Новым 1992-м Годом! Растерянный народ выпил и пошел погулять. Произошла встреча свободного народа со свободными ценами. Народ осел на дно, а цены взлетели в космос: в сто раз!
Приехал Ельцин порадоваться за своего любимого самого молодого губернатора. Он встретился с пенсионерами и стал нащупывать в воздухе невидимую виселицу. Царь повелел цены снизить, а ответственных снять. У Немцова появился первый седой волос.
С особенным цинизмом проходила приватизация магазинов: торги назначили в Доме Партполитпросвета. Прилетел и Гайдар полюбоваться зрелищем. На площади его зажал митинг с плакатами: «Руки прочь от советской торговли!» Костюм добравшегося до зала реформатора свидетельствовал о низком качестве яиц и помидоров, которыми торговля располагала.
После этого Гайдар навсегда потерял вкус к общению с народом и даже не считал нужным объяснять ему смысл своих действий по разорению окружающего пространства.
Площадь Ленина использовалась для продажи грузовиков водителям. На первом же приватизированном грузовике эмигрировал памятник вождю мирового пролетариата: происходящее могло разорвать даже чугунное сердце.
Лишь нейтронная бомба могла бы низвести этот бедлам до уровня погрома кухни в сумасшедшем доме.
Ученый экономический советник губернатора комментировал ситуацию так: «Пока еще в стадии разработки находятся теории для нестабильных, неравновесных турбулентных экономических систем».
От такой турбулентности кувыркаются с неба бомбардировщики. Таким образом, мы изящно переходим к военной авиации.
В Нижнем Новгороде были три оборонных завода. Вы спросите, а где их не было? Но новгородские заводы получили статус свободных экономических зон. Понятие свободы у нас равносильно приказу «Спасайся кто может!» А смысл спасения подразумевает воровство. После чего на заводах стало гораздо легче воровать деньги, которых в любом случае не стало. Заводы, как заведено, клепали титановые кастрюли и дюралевые лопаты для нужд западных дачников в особо крупных размерах. Скрытый экспорт сырья без лицензий.
Раньше один из заводов делал МиГи. Он и теперь пытался их делать. Прекрасные боевые машины обнаружили только один изъян, губительный в условиях рынка для всей российской авиации: за них никто не хотел платить. Характерно, что в России никто ни за что не хочет платить.
Контрактный отдел, подстегиваемый страхом за свои места, рыл землю и грыз плеши во всех направлениях. Он выедал потенциальным заказчикам печенку и подвергал их сеансам коллективного и индивидуального гипноза по методу Кашпировского. И нарыл заказ в Индии! Индусов убедили, что именно МиГи не распугивают коров и ввергает в нирвану йогов.
Индия — страна бедная, но нужда научит и у собаки кость отобрать. Вырвали аванс. И этот аванс мгновенно растворился в воздухе. Жить стало лучше, жить стало веселей.
Подошел срок, и индусы стали смотреть на небо в ожидании МиГов. Думку гадают. В небе гадили птицы и сиял Тибет.
Индусы поправляют чалмы и звонят в Росвооружение. Звонят на завод. Просят переводчиков объяснить непонятные слова. И звонят губернатору, который, как им объяснили, должен за все ответить.
Завод предъявил калькуляцию, и по этой калькуляции ему были должны все вплоть до Создателя, который недодал. Подлость арифметики всегда бесила руководство.
Представьте себе хор жрецов из «Аиды», который поет губернатору цыганский романс: мы осыплем вас золотом, только сначала вложите вот в эту дырочку сорок лимонов зеленых американских рублей.
Ельцин любит Немцова. И Немцов просит денег. Любовь начинает приобретать виртуальный характер. Вроде бы она и есть, а вроде бы денег и нет.
А часы: тик-так! А календарь: порх-порх. А работяги на заводе зубами: щелк-щелк. Индусы сучат ногами в белых кальсончатых шароварах, губернатор бьет чечетку на новгородском паркете, а президент засел на даче и работает с документами не просыхая, и выковырять его оттуда труднее, чем дятлу — отражение гусеницы из зеркала.
А в это время регионы по всей стране начинают отключать свои источники питания от общей сети: экономят! И частота тока падает с 50 до 48 герц, а при этой частоте встают атомные станции, а они по области давали треть всей электроэнергии, и, чтобы избежать катастрофы, Немцов отключает половину котельных, и начинают лопаться трубы, и за ним гоняется народ, тщась разорвать на части.
И тогда он гениально совмещает бегство из города с набегом на президента при максимальной экономии времени. Он мчится на военный аэродром и приказывает везти себя в Москву.
В те времена президенты еще не летали на «Су»-двадцать пятых. Немцов выступил пионером.
Тот, кто никогда не командовал авиационным полком, не представляет себе, как хлопотно списывать разбитого губернатора. Когда летчик сажает современный истребитель, пульс у него зашкаливает за полтораста, а давление — за двести. Только летная подготовке помогла командиру полка одновременно с приказом не получить инфаркт.
— Не имею права, господин губернатор... — растерянно брыкнулся он.
— У вас и рост высокий... — расстроено отметил он.
Стандартный истребитель рассчитывается под стандартного летчика в сто семьдесят пять сантиметров, хотя переростки случаются.
— Колени подожму, — пообещал Немцов и вспомнил армейскую юность. — На карачки встану!
— На карачки поставят меня, — мрачно ответил командир, прикидывая карьеру.
— Топливо, продукты и две квартиры для офицеров, — парировал Немцов.
За квартиру офицер согласен летать на МиГе верхом, можно и без МиГа.
Стали искать скафандр — противоперегрузочный костюм — подходящего размера. Немцов нервно смотрел на часы и терзал телефон. Ельцин в Кремле, но пробудет недолго!
— Только не давайте ему пить! — бестактно орал он в трубку, как будто громкость совета способствовала его исполнимости.
В конце концов на него натянули обычный комбинезон первого срока, нахлобучили шлем и повезли к заправленной машине. Пилотировать командир, понятно, решил лично.
— Ради Бога, Борис Ефимович, ничего не трогайте, — молил он в связь, выруливая на старт.
— Не бздим-бом-бом, генерал, — весело отозвалось в наушниках.
Это «генерал» немедленно сложилось в полковничьей голове в образ лестницы, восходящей к служебным небесам. Полосы на ковровой дорожке алели, как лампасы. Марш авиаторов загремел «Все выше и выше!..» Истребитель взлетел.
— Давай быстрее, — понукал пассажир с заднего сиденья, и его вдавило в спинку. Быстрее для МиГа — это скорость автоматной пули.
Через двадцать минут они сели в Москве. Остальные час сорок из двухчасового пути ушли на проталкивание машины с мигалкой в город и сквозь.
Еще на инерции сверхзвукового полета Немцов влетел в коридор власти. Он был исполнен готовности выгрызти деньги любым способом — так фокстерьер выгрызает из норы лисицу.
На подходах к президентской приемной он споткнулся о выставленную ногу, подпрыгнул и услышал дружелюбный смех.
— Из какой это жопы ты в таком виде вылез? — поинтересовался Березовский.
Из анналов:
Всесильный председатель Совета Безопасности СНГ, регент президентской семьи, Варвик Делатель Королей, наместник дьявола по России и кузен Золотого Тельца, автор и плательщик главной творческой премии страны «Триумф», куратор Чечни, изобретатель олигархии и капо ди тутти капи русской демократии: далекий от лондонского изгнания, как морской лев от Льва Троцкого.
— А? — ошалело переспросил Немцов и, последовав указующему жесту, взглянул в зеркало. В зеркале он увидел штатского человека после полета на истребителе.
Пояснение: от нагрузок и напряжений человек потеет. Приземлившись и сняв шлем, летчик выливает из него полстакана воды. Потом выжимает подшлемник, мокрое белье меняет позднее. Вот официальный костюм Немцова и был тем бельем, которое еще не сменили.
— К-хм... — сказал он, оттягивая брюки жестом купальщика, по выходе из воды расправляющего плавки.
— Переодеться не хочешь? — посоветовал Березовский. — Дедушка сейчас трезв — увидит. Но не поймет.
При этом известии Немцов поспешно взглянул на часы и взвыл.
— А где взять-то?
— Что б вы все без меня делали, — вздохнул Березовский и позвонил шоферу: срочно везти костюм на смену.
С Глушковым (из анналов: еще замгендиректора «Аэрофлота», не кравший, не сидевший, не эмигрировавший, верховой среди верховых) подцепили Немцова под руки, как трудолюбивые запасливые муравьи ошалевшего жука, поволокли в кулуары и стряхнули в кресло. Березовский оглянулся и всунул стул ножкой в ручку двери.
— Раздевайся, — пригласил он.
— Зачем так рано? — удивился Немцов.
Ответ был краток и циничен. Глушков загоготал.
— Давай, давай! — Березовский уже прыгал на одной ноге, стаскивая брюки.
Немцов швырнул свою одежду утопленника на парчовую обивку стула.
— Не бережете народное добро, — укорил Глушков. — Пропал стульчик. Объясни, наконец — ты что, вплавь добирался?
— Влет на МиГе.
— О? А я думал, они с крышей. Дождь или ветер?
— Трусы надень обратно, — остановил Березовский. — Я тут без трусов сидеть не буду, можешь всунуть газету вместо подгузника, если в мокрых неприятно.
Немцов надел его костюм и стал похож на Гекльбери Финна.
— Брюки спусти пониже. На бедра. Да потяни ты их вниз! А пиджачок распахни пошире, ну, как будто тебе жарко.
Чувствуя потребность тоже что-то снять, Глушков дал Немцову носки и повязал свой галстук.
— Просто красавец, — одобрил Березовский. — Ну кто ж такому откажет в деньгах.
Обдергивая пиджачок и пытаясь хоть немного втянуть ноги в суставы, Немцов пошел к Ельцину.
— Ты что, подрос, что ли? — спросил Ельцин задумчиво.
— Переодеться никогда, Борис Николаевич, — напористо улыбнулся Немцов. — Кручусь по двадцать часов. Работаем.
— А что ж город бросил? Все, понимаешь, в Москву вас тянет.
— Да я МиГом, двадцать минут полета. Быстрее, чем из Горок, — сказал Немцов и прикусил язык.
— Ско-олько? — нахмурился президент.
— На военном истребителе, — объяснил Немцов.
— Зачем?
— Время дорого.
Ельцин подумал и начал расцветать. Такой подход к делу ему явно импонировал. Молодой, понимаешь, здоровый, энергичный, гордиевы узлы рубит с плеча. На истребителе прилетел! Потому что время дорого.
— Ну... и как оно... на МиГе? Ты серьезно?
— Отличная машина, Борис Николаевич! Продадим партию в Индию — вообще город поднимем.
— Молодцы. Продавайте.
— Доделать их только надо.
— Доделывайте.
Немцов потянул носом воздух, выдохнул на три счета и доверительно признался:
— С ног падаю, Борис Николаевич, сутки не спал. Чуть бы взбодриться — и все вам точно доложу.
Желание взбодриться встретило у президента отеческое понимание. Палец нажал на кнопку.
Немцов молодецки осадил стакан и видом выразил прекрасность и правильность жизни.
— Ну-у, одному взбадриваться — это не по-русски.
Через час взбодрившийся Ельцин взбодрил бюджет на сорок лимонов.
— Я тебе верю! — обнял он на прощание березовский костюм. — Но-о, — покачнул царским пальцем, — смотри у меня.
Немцов посмотрел орлом. И на сильных крыльях вылетел в приемную.
В это время по коридору нервно бегал Потанин (диагноз: олигарх был, олигарх есть, олигарх будет есть.). Служба личной разведки уже доложила, что Немцов бухает с дедушкой и что-то серьезное из него вынимает. А этак если каждый залетный начнет вынимать, то олигархам останется только по миру с сумой. Дедушку и так доят все, кто может дотянуться: одной рукой в любви объясняются, а другой доят. Найти и обезвредить!
Потанин принимает в коридоре Немцова на корпус и интересуется жизнью. Немцов мычит обаятельно, а у самого на роже жизнь такая хорошая, что и умирать не надо. Короче, в кормушке стало на сорок лимонов меньше, и вынул их не Потанин. Сумма, может быть, и не большая, но может испортить настроение — если не тебе досталась. А ну как он приноровится ежедневно лапу в закрома родины запускать. Это вроде как муравьи плинтус проточили: и дырочки-то не видно, и несут по пылинке, а вся постройка скоро рухнуть может. А если муравья тренировали на переноску Госкомимущества в России? Да он у льва мясо упрет.
— А что ты ко мне срезу не обратился? — удивляется Потанин. — Тоже мне деньги. Друг друга выручать надо. Слушай, тут у меня есть проект, и бабки найдутся, но вот обсудить с тобой хочу... час найдешь?
Система координат время-деньги описана не хуже, чем пространство-время. Зависимость тут прямая: чем больше денег, тем больше для них образуется времени. И наоборот. У Немцове находится время, и по мере называния сумм оно растет. И он едет с Потаниным отдохнуть после перелета и переговоров и обсудить дальнейшие подробности своего взлета.
Потанин везет его в Лужки. Есть такое подмосковное имение, по слухам не имеющее никакого отношения к Лужкову. Там указывает ему на усадку и усушку костюма и предлагает набор плавок и полотенец. И дружески пихает в бассейн.
С неба в тот же бассейн падает урожай фруктов: набор девиц «сделай сам». Им явно никто не предлагал набора купальников. Как их мать-природа родила, так высыпали в бассейн к Немцову.
Немцов по дороге еще принял для расслабления, и теперь реагирует неадекватно. Некритически то есть. Лыбится и поддается на провокации. И шлепает ладонями.
В этом бассейне, полагал расчетливый и злокозненный Потанин, он Немцова утопил. Во-первых, оказались, что никаких грандиозных финансовых планов у того нет, и ничем его наезд на Кремль Потанину не грозит (да и использовать его невозможно: недостаточное пересечение сфер). А одновременно с потрошением агента в момент истины — возник на него компромат. А компромат редко бывает лишним.
И для пущей гарантии безопасности компромат тут же доводится до Ельцина. Чтоб знал, кому сорок лимонов слил. И иллюзий старческих не строил.
Но Ельцин находился еще в приподнятом мнении о Немцове. И к записи, которой недруги пытались молодого губернатора скомпрометировать, отнесся по народному принципу «быль молодцу не укор».
— Вот это, понимаешь, работает, — с одобрением заметил он. — И летит, и деньги выбивает, и самолеты за границу продает, и к девкам в бассейн падает... — в падении в воду Ельцину увиделось нечто особенно родственное. — Даже, понимаешь, костюм сменить некогда! Все за день.
И задумчиво смотрит в пространство. Углубляется в монаршие планы, в бездонный омут. И когда он выныривает из этого омута, он назначает Немцова вице-премьером.
— Это растущая фигура!
Вот так, назло и посрамление недругов Немцов шагнул на следующую ступень и стал вице-премьером России.
До дефолта, обрушивания рубля, лопанья банков и всеобщего изумленного обнищания оставался ровно год.
Источник
Journal information